Ещё несколько дней назад рассказы Замировской воспринимались как фантастика. Моя коллега по жюри Ольга Погодина-Кузьмина признавала их стилистические достоинства, но оговаривалась, что фантастика как жанр ее не привлекает, да и Аглая Топорова жаловалась на засилье небывальщины.   

Тогда мы еще не могли себе представить, что реальность может меняться каждый день, и что с понедельника мы будем жить по приказам мирового министерства страха. Пандемия, глобальный заговор, пандемическая истерия захлестнули мир, и первым призраком голода - шутка, достойная Верховена - окажется пропажа туалетной бумаги (вы не поверите - даже в Лос-Анджелесе).

Вот мы все разом становимся заложниками одного из четырех вечных – по Борхесу – сюжетов мировой культуры - осады. Разница между средневековыми декорациями того же Верховена («Плоть и кровь») и современным миром чисто умозрительна. Мы все – персонажи, пусть и в реальном пространстве и времени.

Сбежать бы в безопасное место: «все же были безопасные места, в Арктике, на Аляске, среди растений и льдов (самое время основывать колонию на Марсе, шутили мы)»

«С другой стороны, не очень понятно, как выходить в мир, если мы не можем уяснить, как теперь в нем живут люди, - все очень быстро меняется»

Ничего не напоминают эти фразы из рассказа «Внутри тебя в твое отсутствие» - как раз о вирусной пандемии? Причудливый вирус вначале трактуют как материализацию мысли, некую мыслеформу, потом бактерии организмов зажили своей жизнью и начали плодить «солярисовских двойников», руководствуясь своими представлениями о жизни. И, если вначале они плодили живое из мертвого, то потом перешли на любые объекты. Кто кого пытается контролировать, уже давно не ясно, но кто-то все же правит этим перевёрнутым миром.      

«Многие живые организмы складываются в системы слежки и передачи информации, я так понимаю, что все больше из них сотрудничает с Управлением, если даже молочные бактерии теперь с ним иногда сотрудничают. Именно поэтому Управление продолжает упрямо присылать нам живой йогурт - вероятнее всего, наблюдение за нами ведётся именно посредством йогурта. Йогурт не очень умён - часто формирует собой подзорную трубу, перископ, бабушкины очки или винтажную видеокамеру. Лучше бы он просто лежал в банке и подслушивал. Видеокамеру не всегда просто смешать с гранолой и бананом»

Вот такой вот постиндустриальный апокалиптический террор в мире, где все вышло из своих границ. «Нынешняя ночь оказывается богатой на информацию, которой нужно перестать быть. В те моменты, когда вирус в нем желает поговорить о вирусе». Когда из каждого чайника вирус говорит с самим собой, почувствуешь себя безумцем Броком из рассказа Бредбэри «Убийца», накормившим радиоприемник мороженным, чтоб заткнуть адскую дыру - источник информационного шума. Но бедняжке грозила лишь изоляция в психиатрической клинике, а не в пределах мира, колонии на Марсе у нас пока нет. Да и наши гаджеты  - это святое, правда,  пока свет есть.         

«Внутри тебя в твоё отсутствие» - блестящая, остроумная антиутопия, построенная по принципу хорошо структурированного сна. Замировская - визионер отчасти, сколько провидческого в этом ярком бреду. Первая реакция -  как на романы Филиппа К. Дика: ну, чистая шизофрения, вторая - отличная литература.

Это очень смешной рассказ - хотя в нем ничего оптимистического, и никаких прогнозов на будущее, кроме биоинтернета - и, пожалуй, один из самых сложных для восприятия, хотя читается легко и  весело. Может быть, тут есть даже намёк на хэппи-энд для существ, верящих в себя, как в единственную личность, в мире, постоянно дробящемся на материализующиеся, да еще и трансформирующиеся смыслы и образы.

В других рассказах Замировская работает с почти что реальностью - настоящего ли, будущего ли. Можно ли, вообще, назвать фантастикой все эти путешествия в прошлое и будущее внутри себя, все эти отклонения от правил? Ее герои - чёрные дыры, выворачиваемые наизнанку, их мечет и плющит по параллелям  во времени и пространстве, но метания ли это души или переходы в разные качества одного существа?

Где реальные человеческие чувства и состояния - стресс, шок, любовь, ревность, болезнь - преодолевают самоконтроль и превращают личность в нечто иное? Да и превращают ли?

Все, что происходит с героями – чистый сюрреализм, но, когда ты уже готов поверить всему произошедшему, последняя фраза переворачивает всё с ног на голову.

Замировская представляется мне умной, образованной ведьмой нового поколения, живущий в пентхаусе «Дакота» с видом не только на Централ парк, но и на бесчисленные земли случайных чисел - параллельные вселенные. Фантазия клокочет в ее алхимической лаборатории, сплавляются грани между реальностью и потустороннем, плавится золото зыбких форм сознания и тела, сверкают лунным светом кошачьего глаза философские камни.

Нейропсихологический коктейль ЛСД-шного замеса на подлинных чувствах.

Первый же рассказ - таинственная сказка про спасенного девочками летчика, сбитого над степями Крыма. Выходили они его каким-то чудесным  содержимым  девичьих «секретиков», и улетел он, как Карлсон, вместе с их детством. Потом дочухиваешь, что это было мистическое самовоскрешение Йозефа Бойса, да и черт с ним.

Аллюзий много, метафор и метаморфоз  ещё больше. 

«Мама вдруг с болью и отчаянием чувствует, что у неё полон рот каменных, постоянных зубов, которые тихо искрят и потрескивают в ее челюсти, как электрические столбы ночью в чёрном мартовском поле»

«Из темноты с хрипом и фырканьем выкатила пегая лошадь с мягкими ночными ушами, к ней был как бы прикреплён старик на старомодной телеге»

Чистый кошмар Фюссли.

Язык пластичен, филигранен, склонность к аллитерациям местами вызывает иллюзию близости к обэриутам. Смысл развязки иной раз от парадоксальности не то что бы ускользает, а раздваивается. Как кончик языка змеи.

«Тибетская жизнь полумертвых» - головоломка-конструктор собери-себя-сам-из-разных-ипостасей-жизни.

«Мистер светлая сторона» - триллер.

«Номер Сто» - вовсе простая история про забывчивого профессора - о деменции с улыбкой.

Амнезия или внезапно ставшая четкой чужая память, допельгангеры, ченджелинг - сфера интересов писательницы, но при всём мистицизме, ее интересуют душа и мозг, прежде всего. А, точнее - пограничное состояние последних. 

Некоторые вещи расшифровываются, а иные - с выверенностью математической формулы трансцендентности и переменчивости постоянных -   предстают непостижимыми. Один из лучших рассказов - «Электронная Компартия мертвых» - о голосах в голове,

Грустные до невозможности истории о котах и кошках, грустные даже, если кошки воскресают из небытия. От многих рассказов становится не то, чтобы тошно и тоскливо – хуже. Они могут повергнуть во мрак от сочувствия к хрупкой инфернальности жизни, от тщеты сущего и непреодолимости неопределенного. Замировская часто говорит об эмпатии, но это как раз тот случай, когда хочется, чтобы ее не возникало.

Честно признаюсь, давно я не читала таких жутких и депрессивных рассказов. И не хочу, как герои одного из рассказов, «обнуляться в один и тот же момент».