Есть книги, которые позволяют остаться простым читателем, даже когда ступаешь на путь рецензента. Полезно иногда снизить градус критического мышления и побыть читателем наивным, жадным до хлеба (пищи для ума) и зрелищ (пафоса и драматургии). Особенно, если перед тобой «Человек из красного дерева» – роман в высшей степени кинематографичный.

Книга получилась неспешная, с большим количеством исторических отступлений: от строительных артелей в XVIII веке до укладки шпал и рельсов в начале века XX-ого. Эпизоды-флешбеки приоткрывают завесу тайной жизни истуканов и рассказывают о мечтах и характере главного героя – Антипа Ильина. Но волей-неволей начинаешь клевать носом, особенно когда на предыдущих страницах осталась детективная линия, которая постепенно трансформируется в линию мистическую. Вторая половина «Человека из красного дерева», к счастью, более динамичная, но не менее философская. Лишний раз убеждаешься: хороший экшен можно и нужно наполнять смыслами.

Вопросы, впрочем, есть и к сюжету. Истуканы частенько, хоть и беззлобно, осуждают то, как люди используют друг друга. При этом они совершенно спокойно работают с древесиной, создавая из нее не только себе подобных, но и мебель, украшения, предметы декора. Странно, что они не видят в этом никакого каннибалического святотатства и угнетения собственного же народа или хотя бы не задумываются на эту тему. Также непонятно, почему иногда истуканы с одного взгляда определяют собрата, как на вечере памяти Ворошилова, а порой сидят с ним в одной машине и ни о чем не догадываются, как при первой встрече Ильина с Еленой Константиновной в 90-х гг. Неясным остается и то, в чем уникальность отделения головы Дионисия и её оживления, если такой же эксперимент параллельно происходит со скульптурой Параскевы Пятницы, у которой тело создано с нуля.  Зачем забирать кефалофора, если воскрешение Параскевы уже доказывает, что вы можете изготавливать тела заново, а не реставрировать старые скульптуры? Наконец, мне не верится, что за триста лет жизни Антип Ильин ни разу не влюблялся по-настоящему.

Финал книги по-сериальному внезапный и сжатый, если не сказать куцый. Но с заделом на сиквел. Что станет с Герой, Щепой, Дуняшей, Еленой Константиновной и Параскевой, когда к ним придет оперативник? Будет ли им помогать Можайский? А может быть, в гневной ипостаси Мара убьет Застырова? Впрочем, говорящая фамилия намекает, что и этот герой, возможно, деревянный истукан, как и Вострин.

Идея того, что нечеловеческие существа отчаянно пытаются стать людьми, но вынуждены получать по носу и скрываться, разумеется, не нова для искусства. Чем больше тянешься к человечеству, тем быстрее оно отторгает, видя в тебе собственные пороки как бревно в чужом глазу. Быть как все уже пытались вампиры, инопланетяне, зомби, роботы. Что поделать: взгляд на общество извне – проверенный ход для раскрытия пороков и в литературе, и в кинематографе. Возникающий эффект остранения по отношению к привычным для нас чувствам и ритуалам по сути опровергает толстовскую цитату о счастливых и несчастных семьях. Выясняется, что счастье для того, кто только мечтает стать человеком, особое. Персонажи «Человека из красного дерева» в этом смысле не исключение. «То, что для одного награда, — для другого наказание», - справедливо замечает Антип. А представляя, как откроется людям, ожидает ответ: «Ты — особенный, но и мы — такие же. Живи со своей проблемой, как мы живём со своими». И это как раз ответ для второй части толстовской цитаты: во грехе все страдают одинаково, только внешние проявления разные.

Андрей Рубанов идёт дальше знакомых нам фантастов и показывает, что важно не только жить по-человечески, но и умереть как человек. И речь не о благородной и достойной смерти Человека, а о борьбе со своими страхами, побеге от наказания и выборе из двух зол самого легкого и очевидного – самоубийства. Антипа Ильина хочется, на первый взгляд, порицать за малодушие, слабоволие и безответственность: испугался преследования и тюрьмы, забыл о дочери и братьях, предал веру и ушел от Бога. Не послушался даже слов Можайского: «Таким образом, я, Антип, успокоюсь лишь тогда, когда буду наказан людским законом, и никак не раньше».

Ильин умирает как уставший человек, который бежит не куда-то, но от чего-то. Он как солдат, оставивший последнюю пулю в бою с врагами для себя (не зря Елена Константиновна говорила о боевом подразделении из истуканов). Причиной поступка Антипа становятся не Создатель и не община, а люди, которых он боится. Выходит, чем страшнее человечество в своей жестокости, тем оно сильнее по степени влияния. Не Страшный суд опасен, а человеческий. И в этом есть определенная перекличка с современной повесткой, где можно потерять карьеру, семью и общественную репутацию от одного неловко сказанного в Сети слова.

Осуждать главного героя не получается. В финальном его поступке узнаешь себя, часто захваченного теми же страстями и поставленного лицом перед неизвестностью, беспомощного и потерявшего надежду. Парадоксально: человеком становишься в тот момент, когда решаешь перестать быть вообще кем бы то ни было. И это ли не настоящее наказание от общества –доведение до самоубийства. Так может, пророчество Николы всё-таки сбылось, и дух Антипа успокоился, пусть и в тайном мире?

Является ли самоубийство примером силы духа или проявлением человеческой слабости – вопрос до сих пор дискуссионный. Еще сложнее на него ответить, когда перед нами не человек, а существо, лишенное многих людских проблем, но не лишенное такой же противоречивой природы. Примечательно, что самоубийство – первое (и увы, последнее) самостоятельное решение Антипа после смерти Читаря. Умирает Читарь долго, затянуто, даже театрально. В отличие от него Ильин выбирает, когда и как ему умирать, управляет своей смертью. Лидер и подчиненный меняются местами, хотя сначала может показаться, что Антип просто испугался отсутствия твердой братской руки, несколько сотен лет направляющей его судьбу. Впрочем, в иные моменты запугивания и устрашения Читарь больше походил на жестокого ветхозаветного бога, нежели на друга и учителя. Любовная же линия с Герой Ворошиловой как раз становится олицетворением всепрощающего бога из Нового Завета. В каком-то смысле Антип возносится на новый уровень в своей вере и в конце уже не полагается во всём на промысел Создателя, а осознает себя как человека. Самостоятельного человека с собственной волею.