"Жития убиенных художников" вряд ли может претендовать на то, чтобы стать национальным бестселлером, но текст далеко не столь неоднозначный, как может показаться с первого взгляда. Мне потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в суть его. Сам автор считает, что это "опыт плебейской уличной критики".

Наверняка, книга вызовет шквал возмущения у задетой за живое, воцерквленной" в совриск публики. Попрал, так сказать, все "святыни". Прицельно плюнул на "могилку" каждого, даже живого пока ещё, современного, актуального художника. Ну, насчёт того, кто формально жив, а кто нет, можно справиться в Википедии, а то, что все они давно зомби, и пытается убедить нас один из них - великий и ужасный Бренер. Способны ли зомби судить объективно, да хотя бы видеть, сказать сложно, если, как в кино, так они способны только отличать мертвое от живого, чтобы сделать его мертвым. Что касается искусства, тут ещё сложнее понять, живое оно или мертвое.

Искусство, если в двух словах, есть опыт и мастерство владения техникой для создания нового образа.

Всего несколько тысяч лет понадобилось человеку, чтобы в совершенстве освоить технику созидания красоты в быту, и, как ни абстрагируйся в сферы чистого разума, а искусство имеет исключительно бытовую функцию, все сакральные вещи тоже сугубо утилитарны. 

Только природа совершенна и красива сама по себе или по божьему промыслу, если кому угодно, а все что делает человек, это симулякры в бытовом смысле. И вот, немногим более одного столетия оказалось достаточным для человечества, чтобы, подражая Фаусту, "проверить алгеброй гармонию", точнее, начать "разрушать" созданное, разбирать целое на составляющие. Оставим в покое первые происки нового видения мира в XIX веке и обратимся к прошлому столетию. 

Да, художники XX века не просто развлекались, разъяв гармонию, и экспериментировали с хаосом в поисках нового, в попытке адекватно осмыслить прогресс и нечто небывалое и катастрофическое, например, Мировые войны, они действительно чувствовали себя обязанными создать новый язык для надчеловеческого сознания.  Но речь идет о новейшей истории последних тридцати лет, а ведь это почти треть века. Что есть художник и искусство теперь, когда ниша абсолютно заполнена? Что произошло и происходит в совриске? Об этом, в сущности, книга Бренера, и в бесконечной хуле на современников и непрерывных стенаниях о смерти Художника и Искусства, он, кажется, интуитивно нащупал нечто, похожее на истину.  Скажем словами Бодрийяра, стыдливо замаскировавшего парадокс под цитату из Экклизиаста:"Симулякр - это вовсе не то, что скрывает собой истину, - это истина , скрывающая , что её нет. Симулякр есть истина".

Вот это и пытается донести до публики Бренер, своею скандальной жизнью - книга ведь автобиографическая. Омерзительны или глупы его выходки, котируемые как акты актуального искусства, а не, например, вандализма или хулиганства, судить даже не читателям, а зрителям, поскольку Бренер, будучи самоосознанным порождением общества зрелищ, без зрителей не существует.

Философские обоснования своих мыслей автор вовсю черпает у Бодрийара, Делёза, Дерриды, Ги Дебора и особенно у Агамбена - надо, не надо, приплетая их ко всей своей жизнедеятельности. Прямо, как Дали со своими костылями, о которых он писал в "Кратком словаре сюрреализма", что костыли на его картинах – «символ поддержки неких мягких структур, без которых они не в состоянии держать форму». Вот и здесь, отними из какой-нибудь фразы Бренера апелляцию к авторитету, и риторическая фигура начнёт заваливаться.

Сетует Бренер, что легко молодым стало, спляши, спой на аналое, прибей собственные яйца на Красной площади, только запиши на ай-гаджет своё произведение, и мир в кармане. Да, конечно это не часами под трибуной лежать и мастурбировать на видео (опыт прошлого века). Правда, в нашей стране можно и схлопотать "двушечку," но дело, Искусство, то есть, того стоит. Искусство всегда было монетизировано и выполняло общественно-политический заказ, но жаль дурака Микеланджело, не повезло ему со временем, столько горбатился то. Одним словом, для рождения образа сейчас не нужно ничего: ни ума, ни таланта, ни покровителей поначалу, одна наглость. Свобода выражения абсолютная, а уж СМИ не дадут пропасть таланту.

Сам-то Бренер считает, что в провокациях не преуспел, пытался звать Ельцина на бой на той же Красной площади, но его вежливо попросили уйти от греха подальше. Другой раз, в австрийском культурном институте в Лондоне пришлось даже карикатур намалевать поначалу. И в день вернисажа - триумфа разгромить все - по наитию, утверждает Бренер, уж очень тусовка хороша:"публика была здесь не публика, а аппарат спектакля, постав капитала, диспозитив мировой буржуазии", кончилось дракой, только партнёр оказался не откормленным грантососом , а бывшим боксером. Хорошенько двинув в морду герою, он говорит: "- Jew, go home! Это были некрасивые слова, вроде запрещённого удара перстнем". А чего тут такого, правду ведь сказал. И нечего мучиться когнитивным диссонансом, если ты прав, а то то так, то этак, "спрятаться бы раз и навсегда от мира людей, от растления (известностью)»

Как умелый фокусник, он даёт мастер-класс читателям, как функционирует хитрый механизм актуального искусства. Попутно, и не раз, как мантру, повторяя бесконечные списки, напоминающие стихи одержимого синдромом Туретта поэта, имён творцов и сотоварищей, хотя, кто ему товарищ, разве что по-настоящему мертвый художник, да и то, если, взаправду, сумасшедший. 

Сумасшедших он боготворит, юродивыми восхищается (прелесть, что за чудо - глава о Неточке Незвановой, прямо , что твой Набоков, или, появляющаяся из парадняка на Петроградской - нагая - зимой!- некая Ева - чистое сладострастие). Сергей Калмыков – художник-декоратор Алма-атинского Театра Оперы, городской безумец - "духовидец с начала до конца, и власть его была не от мира сего", "он пребывал в СССР на планете Венера" и "на деле он - мучительнейшая и сладчайшая нить беспризорной падучей звезды: творчества в запустении". Или резчик деревянных масок древний Иткинд, которому "с тенями предков было интереснее и уютнее, чем с современниками". Или неведомый миру Альберт Фаустов, у которого "не было какого-то одного, явного, образа, который можно было бы раз и навсегда определить". Не совсем ясно, что Бренер имеет в виду, а картин художника не сохранилось, да и был ли он - это, впрочем, не важно. Но зато он гениально вписывается, по разумению Бренера, в трактовку любимейшего Агамбена, где "подлинный художник создаёт не образ тела, но тело для образа", и тогда все логично: "образ - это зримая идея, влекущая за собой художника, образ - это воображение в действии"  (это уже Бренер). 

Кажется, что ещё в детстве у автора, уверившегося, что сумасшествие это главный симптом гениальности и неотрывная составляющая творчества, произошла некая подмена понятий. Безусловная искренность жестов и поведения безумца и процесс творчества, для Бренера, равнозначны. Чему он и пытается подражать, но есть нюансы, он ничего не умеет создать, но это уже и не обязательно (как утверждает его гуру Агамбен). И даже идёт дальше в своих акциях, спонтанность идиотского жеста важнее, высунул жопу из штанов или, что ещё там завалялось, сверкнул ими, поскандалил на какой-нибудь чужой эксибишен, и дело в шляпе - так им и надо, буржуазным размазням: зачтено в реестр великих "недеяний". Бренер убеждает себя, что это его бусидо, крест, карма, что это происходит почти бессознательно, что состояние актуального искусства таково, что иначе с ним нельзя поступать, как не эпатируя себе подобных. Кем при этом он себя считает: "санитаром леса" что ли? Ну, опять таки, если кругом мертвечина, а все стервятники, почему бы себя не чувствовать гордой, одинокой гиеной, так или иначе в этом симбиозе и пищевой цепочке существовать надо. А то вокруг "все двуногие и бескрылые твари превратились уже в художников".

Автор в предисловии надеется, что его книга поэтична, действительно, стихи или «образы стихов» там есть, текст по-своему философичен, несмотря на отовсюду торчащие хуи и вульвы, а пара глав, написанных без стилистических излишеств, это почти поэзия в прозе: "Игорь, Хася и Ева" или "Георгий Гурьянов и Тимур Новиков", кстати, оценки творческой деятельности тимуровской компании исключительно точны. 

К сожалению, московские любови и очарования Бренера, с последующим их разоблачением, быстро начинают утомлять, и все больше автор повторяется.  На самом деле, механизм манипуляций с совриском прост. Современный актуальный художник не может "творить" в одиночку, так как никакой продукт он не производит, а только имитацию акта чего бы то ни было. Без обслуги, а вовсе не без зрителей, этой деятельности не существует. И нужна целая армия обслуживающих: кураторов, искусствоведов, теоретиков и прочих, кормящихся при этом искусстве.

Некий балаган с шарлатанами всех мастей, гипертрофированный культуртрегерами до размера пантеона или, на худой конец, биеннале. И главное - туда попасть, в сонм "богоизбранных". Отсюда и пафос "жития убиенных художников", воистину "пиявка успеха не устаёт сосать". Впрочем, в книжку как провокацию я не верю, и главный герой не вызывает ничего, кроме брезгливой жалости, как к нищему на паперти.