Я прочитала дебютный роман Петра Павленского накануне появления бумажной версии и написала рецензию о нём для онлайн-медиа о книгах «Литературно».

После моей публикации Пётр в своём фейсбуке ответил, что зря я обвиняю его текст в некоторой неправдоподобности. К сожалению, это было единственным его комментарием к моему отзыву.

Я следила за событиями, происходящими с Павленским на протяжении последних лет, довольно внимательно, поэтому знала о многом, написанном в книге из интервью и новостей. Теперь же у нас появился официальный источник — текст самого художника, затеявшего все эти невероятные акции, биографическое свидетельство, его собственный взгляд, его ответ на все посты и комментарии, на все обвинения и награды, на все спорные моменты его творческой деятельности и детали биографии.

Что же перед нами?

Книга «Столкновение» выполнена в жанре реди-мейд, что уже совершенно не вяжется с привычным творческим методом автора.

Пётр в художественном порядке располагает судебные документы, появившиеся из-за его акций: протоколы допросов и обысков, переписку субъектов права, стенографии заседаний и свидетельские показания.

Хотелось бы сказать, что это сухая хроника в строгом календарном порядке. Но структура явно указывает, что она перелопачена под беллетристику.

Самый лучший момент в книге находится в первой части, в ней речь идёт об акции «Угроза» (когда Павленский поджёг дверь ФСБ). Читатель поначалу ломает зубы о бюрократический стиль, в котором написан весь текст. Но вдруг очередной однообразный документ подкидывает протокол культурологической экспертизы архитектуры здания на Лубянке.

Оказывается, что та самая дверь, которую поджёг Павленский, является объектом культурного наследия, в том числе и потому что «в годы репрессий 1930-1950-х гг. в нём <в здании ФСБ на Лубянке> содержались под арестом выдающиеся государственные и общественные деятели, военачальники, представители науки и культуры».

В итоге первой части мы узнаём, а адвокат Дмитрий Динзе вносит в протокол судебного заседания, что:

1. ФСБ – прямая наследница органов ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ.
2. Федеральный закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» констатирует террористическую деятельность советской власти.
3. В этом же законе указаны наименования органов государственной безопасности, проводившие массовые политические репрессии ВЧК, ГПУ-ОГПУ, УНКВД-НКВД, МГБ, МВД.

В какой-то момент кажется, что и суд над художником является заключительной нотой его акции. Такая изощрённая продуманная на 10 шагов вперёд стратегия. В этот момент хочется зааплодировать.

Но книга на этом не заканчивается.

Следующие части, особенно, если Пётр продолжает настаивать на полном соответствии её правде и документальной фиксации событий показывают нам неприглядную сторону жизни политического художника.

Опубликованы показания и протоколы осмотра женщины, обвинившей Петра в изнасиловании.

Я не очень понимаю, как мы можем обсуждать это в контексте литературы? Где заканчивается художественная идея и начинается немыслимое нарушение этики, границ приватности и личной безопасности?

С другой стороны, это первая и единственная реакция Павленского на эти обвинения. Из которой можно догадаться о его к ним отношении. Я увидела в факте этой публикации типичное обвинение жертвы – классическое «сама виновата». Никакого нового художественного взгляда нам, увы, не дарят. А литературная критика в лице меня умывает руки.

От книги хотелось бы совсем другого.

Последняя третья часть книга посвящена событиям, произошедшим во Франции. Особенно странно её читать, зная, что последуют затем — публичные признания в медиа и целая книга обвинений от бывшей жены Павленского – Оксаны Шалыгиной.

Мне бы хотелось, чтобы в книге «Столкновение» не было ни одного постороннего слова, а только слова художника. Чтобы он рассказал нам свою версию событий. Но именно тогда, когда это так нужно, Павленский отстраняется и предлагает читателю смотреть на него и его поступки через призму чужих слов.

А мне так не хочется писать сочинение на тему «Что хотел сказать автор?».